Ваш надежный источник

Культурное освоение территории современного Еревана началось десятки тысяч лет назад. Определенный радиоуглеродным способом датировки абсолютный возраст для верхнего и нижнего пределов только одного слоя №4 палеолитической пещерной стоянки «Ереван I» составил, соответственно, 49 000 и 47 800 лет. Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: с крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.

Согласно автору, к тому времени на достаточно обширном пространстве уже сложилась мустьерская археологическая культура, главными носителями которой считаются неандертальцы, которых, вместе с этим, специалисты не склонны считать типичными неандертальцами.

«В мустье человек начал обживать скальные ниши, располагавшиеся вблизи стабильных водотоков. Именно одна из таких пещер - известная ныне археологическому сообществу под научным названием «Ереван I» – и была облюбована палеоантропами на правом берегу реки Раздан», – пишет Казинян, отмечая, что обитатели грота занимались охотой и собирательством.

Орудия труда и оружие изготовлялись преимущественно из обсидиана – магматической породы, в изобилии встречающейся в Армении. Камень добывался из ближайших источников, расположенных в Разданском ущелье. Сырье доставлялось на сельбище бесформенными глыбами, дисковидными кусками (пирамидальными и призматическими нуклеусами), от которых уже на месте отбивались или отжимались отщепы и ножевидные пластины для изготовления орудий.

Самым известным земледельческо-скотоводческим поселением в черте современного Еревана является расположенное на берегу реки Раздан городище, известное под названием «Шенгавит». «Наиболее ранние слои памятника относятся к неолиту, датируемому на территории Араратской долины VI –V тысячелетиями до н.э. Это именно тот период, который возвестил робкий старт производящего хозяйства, констатировал необратимость процесса обработки земли и одомашнивания животных», – пишет он.

На высокий уровень развития скотоводства указывает тот факт, что животные приручались непосредственно на месте, а не пригонялись из других районов, о чем свидетельствует остеологический материал, указывающий на то, что Ереван является одним из самостоятельных центров первичной доместикации. В частности, об этом свидетельствует наличие в остеологическом материале Шенгавитского поселения эпохи ранней бронзы костей быков промежуточных форм, связанных рядом переходных признаков с исходной формой.  Так, черепа быков с Шенгавитского поселения раннебронзового века имеют значительно больший процент признаков, сходных с дикой формой, чем черепа быков с памятников эпохи развитой бронзы, что свидетельствует о том, что крупный рогатый скот был доместицирован в самом Закавказье».

Также в числе археологических материалов Шенгавита особое место занимают характерные для представителей так называемой «арменоидной расы» брахикефальные черепа – антропологического типа, носителями которого являются представители разной этнокультурной принадлежности: армяне, отдельные группы арабского населения, иранцы, ассирийцы, евреи.

Казинян цитирует антрополога Феликса фон Лушана, согласно которому, армяне – потомки древнейшей туземной расы, отстоявшей свой тип от всех влияний. Именно Лушан назвал найденные на Армянском нагорье древнейшие черепа арменоидными (armenoid). В свою очередь, основоположник советской антропологической школы Виктор Бунак подчеркивал, что семитский тип выступает лишь в ограниченный период времени, в дальнейшем начинает преобладать арменоидный тип. Никаких других расовых элементов в древнейшем населении Передней Азии констатировать нельзя.

«На рубеже V-IV тысячелетий до н. э. обживающий местность человек вступил в стабильный контакт с медью, чем придал небывалый дотоле импульс развитию своей цивилизации. На территории Еревана обнаружены керамические формы и печи для отливки металла, а также большое количество металлических орудий труда. В разных районах армянской столицы обнаружены и предметы доспехов – проушные, вислообушные, трубчатообушные топоры, черенковые копья, различные виды клевцов, кинжалов, ножей, но что особенно важно – литейные формы для изготовления большинства из перечисленных изделий», – продолжает Казинян, отмечая, что в черте Еревана обнаружены также украшения – подвески, спиральные завитки, булавки с кривым концом, браслеты.

«На местное происхождение последних указывают находки каменных формочек для литья ювелирных изделий (Шенгавит, Муханнат-тапа). Важно отметить, что в отличие от литейных форм для изготовления орудий труда и оружия, собственно ювелирные формы встречаются крайне редко. На территории современной Армении они обнаружены лишь в Ереване, Двине и на северо-востоке республики в районе села Айгедзор», – пишет он.

Касаясь культурного освоения территории современного Еревана, Казинян отмечает, что оно в последующие периоды интенсифицировалось. Так, в III-II тысячелетиях до н.э. здесь существовали земледельческо-скотоводческие поселения с высоким уровнем внутренней организации – доурартский Кармир блур, Муханнат- тапа, Норабац, Цицернакаберд и т. д.

«Население занималось преимущественно земледелием и скотоводством. Выращивало зерновые (пшеницу, ячмень, просо), плодовые и некоторые овоще-бахчевые культуры, известные с энеолитической эпохи. В Ереване обнаружены многочисленные ладьевидные зернотерки из пористого базальта, мелкие ступы из речных камней, ударники, песты, базальтовые топорики с желобком и углублениями в центре, очень крупные зернотерки и обломки огромных ступ, большие чернолощеные карасы для хранения зерна и другие предметы», – пишет он.

Революционные изменения поджидали местность в начале I тысячелетия до н. э., когда она стала частью «молодой и амбициозной монархии» царства Урарту, ядро становления которой располагалось в западной части Армении, в районе высокогорного озера Ван.
«Зенит могущества царства Урарту пришелся на период почти тридцатилетнего (787 – 750 гг. до н. э.) правления Аргишти I. Именно этот непобедимый древневосточный монарх, собственное бессилие перед которым признавала сама Ассирия, и стал основателем Еревана. На пятом году своего царствования он приступил к закладке важного военного центра, о чем оставил клинописное сообщение: “Величием бога Халди Аргишти, сын Менуа, эту величественную крепость построил, дал ей имя Эребуни, для могущества страны Биайны, для усмирения вражеских стран”», – пишет Казинян, отмечая, что к названию крепости Эребуни и восходят этимологические корни нынешней армянской столицы.

И именно после постройки крепости центр политической жизни Араратской долины сместился на определенное время к Эребунийским холмам, среди которых на переднем плане выделялся Аринберд. А с точки зрения перспектив развития местности именно правление Аргишти I ознаменовало старт медленного, но уже бесповоротного смещения фокуса политической, хозяйственной и культурной жизни Армянского нагорья с западных очагов городской культуры в Араратскую долину, отмечает он.

«Началом VIII в. до н.э. датируется и первое документальное сообщение о реализуемой в черте нынешнего Еревана конкретным царем конкретной демографической политики. Сохранилось сообщение Аргишти I о переселении в Эребуни более шести тысяч душ из двух западных областей Хати (территория сошедшего к тому времени с исторической арены Хеттского государства на правом берегу Евфрата) и Цупани (в районе слияния реки Арацани и собственно Евфрата)», – пишет Казинян.

Здесь Казинян цитирует И. Дьяконова, согласно которому, существовавшая в Урарту практика переселения этнических масс, в том числе переселений на весьма отдаленные расстояния сыграла, вероятно, определенную роль в распространении армянского языка как языка взаимопонимания, а затем и единственного языка, по всему нагорью. «Но для того, чтобы именно армянский язык (а не какой-либо другой) мог играть роль языка взаимопонимания, необходимо было, чтобы он уже раньше стал таковым на стыке этносов», – цитирует он Дьяконова.

По свидетельству археологических находок – египетские скарабеи, скарабеоиды, а также амулет из фаянса в образе львиноголовой богини Сохмет, ассирийские цилиндрические печати с символическими обозначениями, изображениями богов и охотничьих сцен, греческий фаянсовый сосуд в виде женской фигурки и др. – в тот период город был активным участником международного товарообмена. «Торговые сделки были тогда бартерными: основатель города Тейшебаини Руса II взошел на престол именно в то время, когда в Лидии появилась первая чеканная монета, поэтому товарно-денежные отношения еще не практиковались», – пишет он.   

VI – V вв. до н. э. – промежуток параллельного употребления двух тождественных понятий «Урарту» и «Армения». Первыми образцами подобных наложений можно считать обращения в Хронике Гэдда (вавилонская летопись) и в речах иудейских пророков, датируемых концом VII –  началом VI вв. до н. э. Позднее отождествление двух понятий приобрело еще более однозначный характер, причем это проецировалось как на название страны, так и на ее население (термин «урарт» некоторое время оставался востребованным в семитском мире – вавилонском и др., – но не в качестве «подданного Урарту», а в значении «армянин»). Как отмечают М. Дандамаев и В. Луконин, «название “урарты” является анахронизмом и обозначает в эту эпоху армян», пишет Казинян.

С образованием Ахеменидской империи Эребуни, который к тому времени уже назывался Ереваном, стал одним из важнейших городов XVIII сатрапии или даже ее центром. Как отмечает Казинян, при Ксерксе единая сатрапия «Армения» была разделена на два наместничества. «Время образования сатрапий и учреждения новой системы управления государством совпало с периодом окончательного утверждения зороастризма как официальной религии Ахеменидской державы. В соответствии с идеологическими запросами времени принципиальным изменениям подвергались древние культовые строения. Были перестроены площадь в центральной части Эребуни, а также дворцовый перистильный двор перед храмом Суси», – пишет он, добавляя, что перестройка подчинялась принципам развития зороастрийской архитектуры. 
Примечательно, что Ереван – единственный регион на территории Республики Армения, где сохранились не только фрагментарные остатки сооружений эпохи Ахеменидов, но и целое здание дворцового назначения – ападана Эребуни. 

Раскопки выявили также связи с греко-ионическим и переднеазиатским мирами, что весьма предметно проявляется на ряде декоров парадных культовых ритонов. Кроме того, у храма Суси обнаружены серебряные монеты милетской чеканки V в. до н.э., которые не только подтвердили период (время) перестройки храмовой местности, но и констатировали факт наличия денежного оборота в черте Еревана.

«Таким образом, все утверждения о том, что культурное освоение Ереванской местности началось лишь в XVI в. благодаря усилиям тюркских вельмож, являются предметом пантюркистских идеологических спекуляций и плодом криптоисторических фантазий. Будучи политически мотивированными, они носят псевдонаучный характер», - заключает А. Казинян, добавляя, что жизнь на территории города никогда не угасала, она развивалась во все исторические периоды.

Иное дело, что в промежутке V в. до н. э. – VII в. н. э. местность утратила то значение, которое имела в первой половине I тысячелетия до н. э. На территории Еревана уцелели также разные археологические памятники эллинистического и раннесредневекового периодов, свидетельствующие о том, что местность продолжала развиваться, пусть даже в тени других армянских городов, пишет он.

Продолжение следует.

Напомним, что книга Ариса Казиняна «Ереван: с крестом или на кресте» рассказывает об общественно-политической истории Еревана и ереванской местности (как среды обитания) c периода провозглашения христианства по начало XIX в. В книге помимо демонстрации основанных на архивных документах и источниках исторических фактов, рассматриваются основополагающие тезисы азербайджанской историографии и пантюркистской идеологии, призванной, фальсифицируя историю, как армянского народа, так и народов региона, присвоить их историческое, культурное и духовное наследие.