Ваш надежный источник

Весенне-летняя кампания 1827 г. российской армии на Кавказе полностью вписывалась в контекст интересов Российского государства, соответствуя жизненным интересам ереванских армян, однако некоторую преждевременность боев на территории именно Ереванского ханства следует принимать также в ракурсе личных амбиций преемника Ермолова – Паскевича. Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: С крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.

Новый командир предвкушал триумф от сброса персидских стягов с башенных флагштоков легендарной и, как считалось, неприступной Ереванской крепости. Паскевичу было крайне важно осуществить то, что не удалось сделать его предшественникам, в том числе третьему командиру Отдельного Кавказского корпуса Павлу Цицианову. В атмосфере подобных предвкушений Паскевич и начал кампанию 1827 г., политической целью которой являлось занятие Нахичеванского и Ереванского ханств. Кампанию, обещавшую ему не только ордена, но и титулы, пишет Казинян.

Однако Казинян отмечает, что существенный вклад в присоединении Еревана к России внес сорокасемилетний генерал Афанасий Красовский – ветеран Русско-турецкой (1806-1812 гг.) и Отечественной войн.

«Весной 1827 г. генерал Красовский расположился всего в двадцати верстах от Еревана, в районе Эчмиадзина - религиозного центра армян. Этому предшествовало следующее событие. В феврале император Николай I дал архиепископу Нерсесу – предводителю Грузинской епархии Армянской Апостольской Церкви, Высочайшую милостивую грамоту («на имя Армянского народа»), торжественно объявленную на Ванкском соборе», - пишет Казинян.

При непосредственном участии будущего Католикоса Нерсеса V Аштаракеци в Тифлисе началась комплектация Армянского ополчения, со своим знаменем и с командой на армянском языке. В состав ополчения вошли тифлисские (изначально) и араратские (ереванские, эчмиадзинские, нахичеванские) армяне. Восседающий на коне архиепископ Нерсес сам принимал – с крестом в руке – парад этого войска и благословил его перед первым походом в библейскую долину Арарата, пишет он.

Казинян отмечает, что Архиепископ воззвал освободить, вместе с русским воинством, армянскую землю от мусульманского ига. Так, в апреле 1827 г. русская армия генерала Красовского и армянское ополчение вместе с Нерсесом вошли в Первопрестольный Эчмиадзин. Крестный ход и колокольный звон знаменовали начало новой эры в тысячелетней армянской истории. Таким образом, армянская национально-освободительная борьба, которая и до того велась на уровне де-факто вписалась в контекст де-юре.

В Ереване, тем временем, армянское восстание жестоко подавлялось не только местными властями, но и переброшенными дополнительными силами, в том числе отдельными частями прибывшей в город армии персидского престолонаследника Аббаса-Мирзы.

«Весной 1827 г. плотность военного населения в городской черте была чрезвычайно высокой, что объяснялось концентрацией солидного контингента из внутренней Персии. В тот период в Ереване находился не только принц Аббас-Мирза, но и британские военные. Тогда же активизировал деятельность грузинский царевич Александр, собиравший в Ереване «грузинское воинство». Основные же группы ереванского сопротивления отошли в северо-западные предгорья и влились в ряды Армянского ополчения, которое наступало вместе с армией генерала Красовского», - пишет Казинян, подчеркивая, что оставшееся в городе армянское население не было брошено на произвол судьбы, оно опекалось меликом Сааком, который продолжал оставаться предводителем ереванских армян и состоял в городском правлении.

Мелик Саак лично записал многих ереванцев в ряды персидского гарнизона, причем сделал это не только в целях застраховать последних от расправы, за участие в восстании, но и внедрения в гарнизон своих людей, которые позднее будут передавать русскому командованию информацию о персидских передвижениях. Здесь «сардарскую бдительность» притупляло то обстоятельство, что грузинский царевич Александр был зятем Саака.

Вступление русских войск в Эчмиадзин стало не только важным военно-политическим, но и величайшим идеологическим событием. Достаточно отметить, что к тому времени Католикос Епрем I Дзорагехци не имел даже возможности жить в Первопрестольном, пишет Казинян.

«Таким образом, вступление русской армии генерала Афанасия Красовского в Эчмиадзин имело величайшее значение. Отслуженная под куполом Первопрестольного – в двадцати верстах от Еревана – литургия архиепископа Нерсеса была услышана всем Армянским миром», - пишет Казинян.

Начиналась осада Еревана.

Продолжение следует.

Напомним, что книга Ариса Казиняна «Ереван: с крестом или на кресте» рассказывает об общественно-политической истории Еревана и ереванской местности (как среды обитания) с периода провозглашения христианства по начало XIX в. В книге, помимо демонстрации основанных на архивных документах и источниках исторических фактов, рассматриваются основополагающие тезисы азербайджанской историографии и пантюркистской идеологии, призванной, фальсифицируя историю, как армянского народа, так и народов региона, присвоить их историческое, культурное и духовное наследие.